- Теперь от этой функции берём производную, - голос математички Веры Ивановны звучал монотонно и усыплял бдительность не хуже гипноза. 

 

- Климов, ты берёшь производную? 

 

Андрей вздрогнул. Не нужно ему никакой производной, да и не знает он точно, как её берут. Он думает совсем о другом. Лето наступило, скоро каникулы. Денег на мотоцикл опять не хватит. Да что там на мотоцикл, на новое пальто матери и то не выходит. На фабрике у неё зарплата маленькая, а в семье, кроме Андрея, ещё Витька и Леночка. Вот где математика нужна, чтобы всем хватило. Ну, ничего, через год закончит Андрей своё ПТУ, сам работать будет, поможет матери. Эх, если бы отец был жив... Тут Андрею становится так обидно, хоть плачь. Утонул батя. Выпили с мужиками в Воронцовке, деревушке за рекой, а на обратном пути лодка перевернулась. Вода уже холодная была, конец октября. И всё... С тех пор шесть лет прошло, а сердце всё щемит. 

 

- Пиши, Климов, пиши. Нечего в окно смотреть. 

 

Вера Ивановна поворачивается к доске. Урок продолжается. Андрей пишет в тетрадь латинские буквы формул, плюсы, минусы, а сам решает, что ещё надо успеть сделать за сегодня. 

 

Сначала к Ленке сходить. Уже вторую неделю сестрёнка-второклассница лежит в больнице. Под дождём промокла, простыла, вот и кашляет с тех пор. Врачи говорят, на воспаление лёгких похоже. Лечат, лечат, а Ленке лучше не становится. 

 

Затем - к другу Славке. Его старший брат Толик из Афганистана недавно вернулся. С орденом Красной Звезды. Танкист. Ранен был. В Ташкенте в военном госпитале лечился. Потом снова в Афган вернулся. А теперь вот Анатолий Сафонов - гордость школы, воин-интернационалист, сидит запросто за столом вместе с Андреем и Славкой, на гитаре им играет, поёт песни про службу в ДРА, товарищей своих вспоминает, про бои рассказывает. 

 

И кажется Андрею, что и он тоже таким был бы, не дрогнул, если б такое испытать довелось. Он даже ростом выше становился, когда об этом думал. А уж бульдозеры и тракторы, которые в училище изучает, все до винтика понять старался. Толик Сафонов говорил, что танк по устройству похож на трактор. Сложней намного, конечно, но в основном похож. А Андрей, после рассказов Толика, хотел служить в армии только танкистом. 

 

Когда уроки кончились, был уже пятый час. В больницу Андрей добрался около шести. На тропинке увидел мать. Глаза её были заплаканы. 

 

- Ну, что ты, мам, опять. Не надо. 

 

- Ленке всё хуже становится. Доктора говорят - витамины давайте, питание калорийное. А где деньги на всё это взять? 

 

Нина Павловна, мать Андрея, после этих слов опять заплакала. 

 

Всю обратную дорогу, трясясь в автобусе, Андрей напряжённо думал о том, что он обязательно должен достать витамины для младшей сестры. 

 

Вечером он рассказал обо всём своему лучшему другу Славке Сафонову. 

 

- Ленке вашей фрукты нужны, а на рынке у торговцев первая клубника сейчас такая дорогая! - вздохнув, сказал Славка. 

- Да, не напокупаешься, - отозвался Андрей. 

- А давай сами её организуем! - глаза Славки загорелись.

- Как это организуем? - не понял Андрей. 

- Ну так, немножко на дачах наберём. 

- Чужую что ли?

- А что? Ночью пойдём, никто не увидит. Ты что, Андрюха, всё будет чики-бар! - быстро проговорил Славка. 

Славке нравилось повторять услышанные от старшего брата слова, хотя он не всегда знал их точный смысл. 

- Чики-бар, да как-то не так всё это. - Андрей поскучнел. 

- Брось, Андрюха!  Пощиплем частников, они, куркули, даже не заметят. - Славка хлопнул друга по плечу. - Я вечером за тобой зайду. 

 

Добравшись на попутной машине до Одинцовских дач, Андрей и Славка стали искать подходящий участок. Одинцовские дачи были построены недалеко от деревушки Одинцово. Собственно, это были не дачи, а добротные дома. У кого деревянные, а у кого и кирпичные, с высокими заборами, теплицами, электричеством и даже с телефонами у тех, кому они полагались по чину или по блату. Говорили, что давали здесь участки в основном начальству, поскольку места кругом были красивые и земля хорошая. А чтобы добираться сюда можно было и зимой и летом, асфальтировали сейчас две бригады дорогу к дачному массиву «Ягодка», как официально назывались Одинцовские дачи. 

 

- Андрюха, глянь - Славка показывал на участок за высоким забором. - Не огород, а клубничное море. Давай фонарик и пакет, я мигом. 

Славка подтянулся, перелез через забор. 

 

- Ах ты... Проволока тут колючая. Руку царапнул. - Славка спрыгнул на грядку. 

 

- Андрюха, ты смотри кругом и, если что, свистни, понял? - тихо сказал Славка.

 

- Понял. - Андрей спрятался за кустом и стал смотреть и на дорогу, и на Славку. А Славка, подсвечивая фонариком, быстро переходил от одной грядки к другой. 

 

- Спелые ягоды ищет, - подумал Андрей. Вдруг он увидел, что от дома,  в котором не было света, и хозяева которого давно в городе телевизор смотрят, как показалось сначала, от этого дома, вдруг ставшего страшным, метнулось что-то чёрное и рычащее. 

 

- Собака! Славка, - собака! - крикнул Андрей. 

 

Славка приподнялся, увидел подбегающую овчарку и бросился к забору. Овчарка залаяла глухо и отрывисто. Но Славка уже подбежал к спасительной ограде, подпрыгнул и повис на брусе. 

 

И тут в доме открылась дверь. Отчаянно матерясь, на крыльцо выскочил владелец дачи Мирон Остапович Приходько - в прошлом «гражданин начальник», затем бывший завскладом сантехнического оборудования, а нынче - простой пенсионер, дачник и самогонщик. В руках у него была какая-то палка. 

 

- Я тебе покажу, ... твою мать, как участки грабить! Я тебя проучу, ...ное  ворьё! - кричал он Славке. 

 

Мирон Остапович, размахивая палкой, побежал к висевшему на заборе Славке. Овчарка подпрыгивала, заливаясь злобным лаем. Но она была стара, как и её хозяин, и не могла достать Славку. А он, уцепившись одной рукой за толстый брус, а другой крепко сжимая целлофановый пакет с клубникой, уже выбирал место за забором, куда бы спрыгнуть, а заодно искал верного Андрюху. И хоть не видел его, но знал, что тот где-то рядом. 

 

Вот уже одну ногу перекидывает Славка через забор. Мешает колючая проволока, цепляется, рвёт брюки и ногу. Но не до неё сейчас. Тут надо спешить. 

 

- Не уйдёшь, падла, гадина - слышит он за спиной. 

 

Всё случилось так неожиданно, что Андрей даже не поверил, что так вообще может быть. Мирон Остапович остановился и поднял свою палку. Что-то два раза хлопнуло. Негромко так, необычно. Огнём брызнуло и дымом запахло, едким, противным. 

 

- Вот оказывается что. Не палка это вовсе, а ружьё. Самое настоящее. А Славка и не знал. Ну, ладно. Удрал, наверное, Славка. Он шустрый. Больше ни за что не пойду, - думал Андрей, подбегая к тому месту, где должен был перепрыгнуть через забор Славка. Вот и он сам. 

 

- Эй, Славка, бежим!

 

Но Славка молча лежал между кустов ивняка и акаций, лежал на свежей траве лицом вниз. Андрей машинально склонился, повернул друга. Только сейчас он понял, что его всё время отвлекало, пока он бежал сюда, - надрывный вой собаки. Она осталась за забором, прыгала на него и не могла перепрыгнуть. И от бессилия своего, злобы и ещё каких-то звериных чувств, уже не лаем, а воем наполняла все окрестные огороды и огородики. 

 

А у Славки пулей разорвало всю правую часть лица и выбило кусок черепа. По земле растекалась тёплая чёрная лужа, в которой отражалась луна. И в эту лужу медленно стекал вместе с кровью мозг из пробитой Славкиной головы. Пакет с клубникой лежал рядом. Несколько крупных ягод выпали из него и уже намокли, а к остальным осторожно подбирался тёмный ручеёк. 

 

- Славка! - дико закричал Андрей. - За что? Нет, неправда! Он зажал руками уши и бросился прочь от этого страшного места. 

 

***

 

Единственное, чего никак не мог понять следователь Михайлов, как сумел этот Климов, совсем ещё пацан, угнать прямо из под носа у дорожников здоровенный «Катерпиллер». Если бы он знал, чем всё это кончится... 

 

Андрей не знал. Пробежав через кустарник, он увидел сидевших на обочине дороги мужиков, отдыхавших от своей нескончаемой работы. Неподалёку тарахтел большой жёлтый бульдозер. В кабине никого не было. Дальше всё происходило быстро и все события подробно описаны свидетелями в их показаниях следственным органам. 

 

Андрей вскочил в кабину, нажал на «газ». Управлять «Катерпиллером» он научился во время зимней практики. 

 

- Убили Славку. Из ружья убили, в спину. Враги, душманы, сволочи - сдавленно повторял Андрей. 

 

Бульдозер легко и послушно повернул в сторону черневших слева заборов, за одним из которых был тот, с ружьём - враг. 

 

Забор, ограждавший участок Приходько, разлетелся вдребезги, и ворвавшийся туда бульдозер, сметая всё на своём пути, ринулся к парникам. Андрей не видел, как сыпались добротные строения, как от мощного удара накренился деревянный дом, как мелькнул впереди Мирон Приходько и навсегда исчез под гусеницами тяжёлого «Катерпиллера». 

 

Перед Андреем был ночной бой в долине, недалеко от Саланга. Трещали пулемёты, чертили пунктиры трассирующие пули, горели подбитые транспортёры и кто-то кричал в шлемофоне:

 

- Я - «второй», атакую! Прикрой, сержант!

 

Андрей направил танк в самую гущу боя. А суровые горы, немало повидавшие на своём веку, становились ещё более суровыми и неприступными. 

 

Внезапно танк Андрея вздрогнул и остановился. Что-то вспыхнуло нестерпимо ярко. Андрей выпустил из рук рычаги, не сопротивляясь той неведомой силе, которая повлекла его туда, где нет границ пространству и времени. 

 

***

 

Следователь Михайлов докурил сигарету, глотнул остывший чай и стал печатать дальше: 

 

«Во время разрушения бульдозером дачного участка гр. Климов А. К. совершил наезд на находившегося на участке гр. Приходько М. О., в результате чего гр. Приходько М. О. скончался на месте. 

 

После этого, гр. Климов А. К. выехал на необустроенную площадку и, выполняя поворот, сбил опору действующей высоковольтной линии электропередач. Произошло короткое замыкание на корпус бульдозера, ставшее причиной смерти гр. Климова А. К., что подтверждается актом судмедэкспертизы».

 

Александр Тумасян