«...И о погоде. Три циклона и связанные с ними фронты дождей будут определять погоду на этой неделе. Ожидаются холодные дожди по всей области... А сейчас - весёлая музыка». 

 

Диктор местного радио Иван Васильевич Громов выключил микрофон и устало откинулся на спинку стула. Суточное дежурство закончилось. 

 

Иван Васильевич попрощался со звукооператором, который уже пустил в эфир весёлую музыку, надел плащ, поднял воротник и вышел на улицу. С неба моросил вчерашний противный дождик. А может, и позавчерашний. Дожди лили уже вторую неделю. Громов поёжился и быстро зашагал к автобусной остановке. О дожде думать не хотелось. Хотелось думать о чём-нибудь приятном, и Громов стал думать о тёплых домашних тапочках, горячем чае и недочитанном детективе. 

 

Вдруг Иван Васильевич почувствовал, что кто-то осторожно тянет его за рукав. Громов на ходу оглянулся и увидел, что рядом семенит маленький старичок с острой бородкой, в резиновых сапогах и в плаще «болонья», которые давно вышли из моды. В руках старичок держал портативный приёмник «Турист». 

 

- Уважаемый, у вас закурить не найдётся?

 

- Не курю, - буркнул на ходу Громов. 

 

- Я тоже, - неожиданно сказал старичок. 

 

Громов остановился. 

 

- А чего же вы тогда закурить просите?

 

- Это я к тому, чтобы узнать, не вы ли сейчас про погоду рассказывали?

 

Иван Васильевич усмехнулся: «Ну вот, Громов, ты и дождался: тебя уже стали узнавать на улице... По голосу... »

 

- Я, дедушка, не только про погоду рассказываю. 

 

- Это мы понимаем, - заторопился дед, - вы человек учёный. Но нас погода замучила: дожжи и дожжи. 

 

- А я здесь причём?

 

Иван Васильевич пошёл было дальше, но старик крепко держал его за рукав. 

 

- Помидоры мы нонче посадили всей деревней. Огромное количество. А солнышка всё нет и нет. Ещё дня два, и погибнут помидоры. А вас как ни включишь, вы одно заладили: дожжи да дожжи. Вот моя баба и говорит: «Ехай, Петруша (меня Петром кличут), найди его, супостата». Это она, извините, про вас. Что с бабы взять... 

 

- Надо говорить не «баба», а «женщина». И не «ехай», а «поезжай», - машинально, по дикторской привычке поправил Громов. 

 

- Нет, она вроде сказала «ехай», - вдруг заупрямился старик. 

 

- Ну, пусть будет по-вашему. Что вы от меня-то хотите?

 

- Я и поехал. Наша деревня Поповка тут рядом. Всё узнал про вас. Вы Громов Иван Васильевич. И телефон ваш записал. Но я решил лично вас дождаться. Нам бы солнышка хоть на недельку. Помидоры пропадают. 

 

«Может ненормальный?» - мелькнуло в голове у Ивана Васильевича. - Нет, вроде не похож». 

 

- Простите, Пётр... 

 

- По батюшке мы Степанович. 

 

- Так вот, Пётр Степанович, над европейской территорией царит область низкого давления. В большинство районов пришли циклоны. Небо закрыто тучами, идут затяжные дожди. А я иду домой после дежурства. Вам понятно?

 

- А чего тут не понять? Дожжи, они завсегда шли, но не так же! Вот баба, то есть жена, и говорит: «Дай ему червонец, пусть сменит пластинку, а то заладил одно - дожжи да дожжи». 

 

Старик вынул из кармана смятую десятку и стал совать её Ивану Васильевичу. 

 

Иван Васильевич замахал руками:

 

- Чертовщина какая-то! Мне-то зачем десятка?

 

- Вы человек учёный, вы знаете зачем. 

 

- Да разве я погодой командую?

 

- Вам лучше знать, кто командует. Вот с ним и поделитесь. Первый раз что ли? Вон у нас в сельмаге пока Верке-продавщице не сунешь трояк, никакого тебе дефициту. А она, говорят, с базой делится, иначе ей дефициту не видать. 

 

Иван Васильевич оскорбился:

 

- Вы зачем мне всё это рассказываете? У меня театральное образование, у меня голос, с Левитаном путают, а вы меня со своей Веркой сравниваете!

 

Иван Васильевич вырвал наконец свой рукав из рук старичка и зашагал прочь. Но старик не отставал. Он побежал рядом, пытаясь снова ухватиться за Громова. 

 

- Да никакая она не моя. Просто я хотел сказать: «Не подмажешь - не поедешь». Да разве одна Верка так? Наш председатель, если ему нужно что в районе выбить, целого барана туда волокёт. Туда - барана, а обратно - новенький грузовик. 

 

- Ну вот, - усмехнулся Громов, - за грузовик барана. А тут солнышко за десятку захотели. 

 

Старик вдруг остановился. 

 

- Я и говорил бабе, то есть жене: мало десятки. Сейчас за десятку никто и не почешется. 

 

Старик, стоя на месте, размахивал руками и ещё что-то говорил, но Громов его уже не слышал: он увидел подходящий к остановке автобус. 

 

Дома Иван Васильевич, сидя за горячим чаем и пошевеливая озябшими пальцами в тёплых домашних тапочках, рассказывал жене об уличной встрече. 

 

- Ты не поверишь, но он мне десятку за хорошую погоду предлагал! Правда, смешно?

 

Но жена не смеялась. Помешивая ложечкой в стакане, она сказала:

 

- Десятка сейчас бы нам не помешала. Завтра надо за квартиру платить. Ты что, ничего не мог для этого старичка сделать?

 

Иван Васильевич чуть не подавился чаем. Он хотел возмутиться, но тут раздался телефонный звонок. 

 

- Иван Васильевич, - послышался в трубке дребезжащий старческий голос, - это опять из Поповки насчёт солнца. Утром барашек будет. А уж вы, как договорились... 

 

- О чём договорились? - закричал Громов. - Что вам от меня надо?

 

- Я же говорил давеча. У нас помидоры, а у вас дожжи. Пропадут ведь помидоры-то!

 

- Да поймите вы, как вас там! Над нашим районом усиливается циклоническая деятельность. Сейчас к нам подходит высотный циклон, вследствие чего значительные дожжи... Чёрт! Дожди сохранятся! Понятно?!

 

- Это мы понимаем, не маленькие. Но и баран - это вам не какая-то десятка. Его вырастить надо, а с кормами сейчас, сами знаете, как. Одна надежда на помидоры. Так что вы уж не подведите, как договорились. А мы завсегда будем вам благодарны. 

 

- Послушайте, товарищ из Поповки! Погоду определяю не я, погоду определяет циклон! В миллиметрах ртутного столба!

 

- Иван Васильевич, чего так орать-то?! Ты человек учёный, сам понимаешь, что к чему. Наше дело - дать... 

 

Иван Васильевич бросил трубку и схватился за сердце. Жена уже давно стояла рядом с валидолом наготове. 

 

- Он... он мне, - сказал, задыхаясь, Громов, - сейчас барана предлагал... за солнце. 

 

- Ваня, ну что ты так переживаешь? А баран - это же шуба, мясо. Ну, подумай, что ты можешь для этого старичка сделать. Ведь баран на дороге не валяется. 

 

«Действительно, - подумал Иван Васильевич, глядя на жену, - бараны на дорогах не валяются». А вслух сказал:

 

- Хорошо, я позвоню туда. - Он показал пальцем на потолок.

 

- И попрошу. А сейчас я хочу спать. 

 

Утром Иван Васильевич открыл глаза и увидел... восхищённый взгляд жены. Она держала в руках поднос. На подносе стояла чашечка ароматного кофе и рядом лежала аппетитная маленькая булочка.

 

- Ванечка! Я всегда знала, что, если ты захочешь, то всего добьёшься. Я уже позвонила Галочке, у неё есть знакомый скорняк... 

 

Громов вспомнил вчерашний кошмар и глянул в окно. На совершенно голубом небе сияло ослепительно жаркое солнце. 

 

Иван Васильевич зажмурился и потряс головой. И тут же раздалось: «Бе-е-е». Он вскочил с кровати и прямо в пижаме бросился к входной двери. На лестничной площадке, привязанный к перилам, стоял живой баран. 

 

- Не может быть, это какая-то чертовщина, - прошептал Иван Васильевич и тихо сполз на коврик прямо у двери. 

 

А в это время в Поповке знакомый нам старичок, окучивая помидоры, весело кричал на весь огород жене:

 

- А сначала в анбицию кинулся, погоду, говорит, кто-то там ещё определяет. Но шалишь, брат, баран он и есть баран. Это тебе не десятка, как ты, глупая баба, то есть жена, советовала. Против барана никто не устоит! 

 

Анатолий Тараскин